«Можешь ли ты удою вытащить левиафана и верёвкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы? станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих? будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами? можешь ли пронзить кожу его копьём и голову его рыбачьею острогою? Клади на него руку твою, и помни о борьбе: вперёд не будешь. Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед Моим лицем? Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом всё Моё. Не умолчу о членах его, о силе и красивой соразмерности их. Кто может открыть верх одежды его, кто подойдёт к двойным челюстям его? Кто может отворить двери лица его? круг зубов его — ужас; крепкие щиты его — великолепие; они скреплены как бы твёрдою печатью; один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются. От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас. Мясистые части тела его сплочены между собою твёрдо, не дрогнут. Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жернов. Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копьё, ни дротик, ни латы. Железо он считает за солому, медь — за гнилое дерево. Дождь лука не обратит его в бегство; пращные камни обращаются для него в плеву. Булава считается у него за соломину; свисту дротика он смеётся. Под ним острые камни, и он на острых камнях лежит в грязи. Он кипятит пучину, как котёл, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему; он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости». (Иов. 40:20-41:26)
Впоследствии левиафан упоминается в Библии ещё три раза:
«Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни» (Пс. 73:14); «Это — море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими; там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нём». (Пс. 103:25-103:26); «В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское». (Ис. 27:1)
Обложка первого издания книги Томаса Гоббса «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского»Изображался левиафан, как правило, в виде крокодила, дракона или змея. Следы этого мифологического образа находят в мифологии египтян, вавилонян, угаритов.
В XVII веке английский философ Томас Гоббс издал сочинение «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского». Левиафаном Гоббс называет могущественное государство, которое забирает у населения часть прав, а взамен обеспечивает им относительные безопасность и благополучие. Государство у Гоббса - «механическое чудовище», формирующее представления о добре и зле. Наилучшей формой правления Гоббс считал абсолютную монархию.
Образ левиафана оказался востребован в ХХ веке, так как нерелигиозное массовое сознание позволило играть с религиозными символами, сообщая им самостоятельное значение. Слово «Лефиафан» (с инфернальными коннотациями) часто можно встретить в беллетристике, научной фантастике, фэнтези, компьютерных играх. Чаще всего теперь левиафана представляют китом - вслед за Генри Мелвиллом, у которого в «Моби Дике» отчётливо проводятся параллели между китом-убийцей и библейским чудовищем. У него же в начале романа приведён обширный список мест в разных литературных источниках, где так или иначе говорится о левиафане как о ките. В России известен роман Бориса Акунина «Левиафан», чудовище Левиафан появляется у Ника Перумова и в популярных книгах о волшебнице Тане Гроттер. В кинематографе, не считая картины Андрея Звягинцева, было ещё два «Левиафана». Один – второсортный триллер 1989 года, где подводные шахтёры один за другим мутируют под воздействием вируса с советского корабля «Левиафан». Второй – недавний документальный шедевр «Левиафан», снятый на стыке с видеоартом. В течение всего фильма камера снимает рыболовный траулер, и постепенно корабль превращается для зрителя в царство странных механизмов и металлических конструкций, которые находятся в постоянном движении без всякого смысла, а рыбаки – лишь рабы этого чудища, затерявшегося среди морских волн.
Трейлер фильма «Левиафан» (реж. Люсьен Кастен-Тэйлор, Вирина Паравел)
Очевидно, что после выхода картины Звягинцева интерес к образу левиафана в культуре будет расти, и из эзотерического ветхозаветного существа он превратится в нечто понятное и родное. Например, в доброго змея-горыныча, героя мультсериала и картинку на детских футболках. Да и слово простое в произношении, не Кетцалькоатль и не Уицилопочтли. Пока же для всей России это фильм, претендующий на «Оскар» и вызвавший лавину обсуждения в прессе и интернете.
Трейлер фильма «Левиафан» ( реж. Андрей Звягинцев)
