Мэтт Дэймон: «Я хочу проиграть в каждой драке»

Когда мы уже решили приступать к работе, я изучил свой график на ближайшее время и понял, что просто не успеваю поставить этот фильм. Я параллельно играл в другой картине, но там затягивались съемки. А здесь надо было начинать подготовительный период – мне для этого пришлось бы уйти с того проекта. Кроме того, это означало бы, что я ещё очень, очень долго не увижу моих детей. Этого, как вы понимаете, мне совсем не хотелось. Поэтому я решил, что режиссёром должен быть кто-то еще. И я позвал Гаса.

Нет, что вы (смеётся). Режиссура – это же, понимаете… То есть, мы, актёры, всегда стремимся помочь режиссёрам, в том смысле, что мы приносим им наши идеи, миллионы идей. Но режиссура – это работа, которую может выполнять одновременно только один человек. Только так она вообще может состояться. Получается, что, вроде бы, это партнёрство, но в то же время и диктатура. Благожелательная диктатура. И она должна оставаться таковой.

Мы оба стали работать гораздо быстрее, чем раньше. Кинобизнес стал гораздо жёстче, контракты подстегивают. У «Земли обетованной» был скромный бюджет, примерно те же деньги, которыми мы располагали, когда запускали с Гасом наш самый первый совместный фильм «Умница Уилл Хантинг». При этом «Земля» была снята за 30 съёмочных дней, а «Уилл» тогда потребовал 48-ми. Сейчас это вызывает у нас с Гасом только недоумение: чем мы, в конце концов, занимались эти дополнительные 18 дней?! Мы ведь в этот раз даже не торопились особенно. Делали всё спокойно, размеренно и легко уложились в месяц. Ну, и, конечно, Гас стал намного опытнее. Ему требуется меньше дублей, чтобы добиваться желаемого результата. Если всё получается с первого или второго раза, он без лишних заминок командует двигаться к следующей сцене.

Нет, думаю, при моей режиссуре фильм получился бы похожий. Я вообще заметил, что многое из того, что делал Гас, я тоже планировал снимать именно так. Однако у него были блестящие находки, которые никогда бы не пришли в мою голову, которые и делают Гаса тем самым Гасом ван Сентом. Приведу один пример из начала фильма. Мой герой, Стив, приезжает в город, чтобы убедить местных жителей пойти на сделку с нефтедобывающей компанией. И он приходит на ферму, к отцу семейства и его семилетней дочери. Между мужчинами происходит важнейший диалог. Так вот, зритель видит мужчин где-то в глубине кадра, в расфокусе, а вся мизансцена выстроена вокруг девочки, которая рисует и рисует в своей книжке-раскраске. Но мы понимаем, что где-то в соседней комнате взрослые обсуждают вещи, которые самым ключевым образом повлияют на её будущее. Мы отчётливо слышим их голоса — а она просто невинно рисует, по мере того, как камера медленно наплывает на её книжку. Такие решения и составляют красоту кинематографа, позволяют выразить больше, чем написано в сценарии — и всего в одном кадре.

Важно понимать, что для моего героя этот момент в фильме поворотный. Стив принимает удар по самолюбию. Он должен обуздать свой гнев, потому что он вырос в точно такой же семье, что и ударивший парень. Его дед был весьма упрямым человеком, а через этого деревенского парня дед словно бы проступает, и это тоже накладывает на диалог свой отпечаток — Стив как будто спорит со своим предком. Главное, он с самого начала знает, что получит в лицо. И зная это, он должен во чтобы то ни стало сохранять достоинство. Вы правы, это сложнейшая сцена. Стив зол, но это двунаправленная злость — и во вне, и внутрь себя. Он с ненавистью вспоминает своего деда, он ненавидит человека, вставшего на его пути сейчас, и разъярён всех, кто собрался вокруг.

Надо сказать, что в не-борновских фильмах я стараюсь уступать в каждом бою, в который ввязываюсь. Так устроены сценарии, которые я выбираю. Пожалуй, я оприходовал уже достаточно плохих парней, выработал свой лимит по этой части. А если без шуток, сыграть что-то новое, даже сцену, к которой бьешь не ты, а тебя, - это любопытно. Когда меня пригласили сниматься в «Отступниках» Скорсезе, сказал режиссёру: «Знаешь, мне так надоели все эти одноклеточные характеры, крутые парни, которые цедят сквозь зубы, что готовы всех порвать. Я не смогу изобразить здесь чего-то нового. Мартин, позволь мне быть по другую сторону — я хочу проиграть в каждой драке, где буду участвовать». Ведь такие персонажи зачастую интереснее и глубже, чем клишированные герои боевиков.