«Компьютерная графика — это всегда что-то нечестное на площадке»: интервью с Алексеем Нужным о «Бременских музыкантах» и не только

Интересный вопрос. Страх я всё же чувствовал. Но так сложилось в моей жизни, что любой страх для меня это всегда вызов. Я с большим удовольствием иду в страх. Помню, когда мне было восемь лет, я провалился под лёд. Мы с ребятами пошли ломать лёд на реке, когда один из моих старших товарищей сказал «это весело» (смеётся). Я вспоминаю те ощущения. То есть ломать лёд было страшно, а провалиться под него ещё страшнее. Но когда я сел в тёплый автобус и ехал обратно десять остановок, это действительно стало весело. Я испытал такие ощущения, чувства и эмоции, что меня просто переполняло всё это. Я приехал домой и не испугался сказать родителям, что я провалился под лёд. Тогда я понял, что послевкусие от преодоления страха – потрясающее, поэтому идти в страх это классно. Я так живу и сейчас.

Я родился в городе Йошкар-Ола, республика Марий Эл. Это была местная река, которая называется Кокшага, в честь марийского богатыря Кокшы.

«Бременские музыканты» это жемчужина, которая хранится в сердце каждого человека, каждого россиянина. «Бременские музыканты» это шесть поколений, которые знают, любят и поют. И тут вдруг: Алексей Нужный, режиссёр-постановщик, с какого-то перепугу решил эту жемчужину достать, протереть и предложить поместить рядом с той. Или продемонстрировать как новую, или сказать, что эта та же самая. Здесь каждый сам для себя решит. Но вот это действие на самом деле большая ответственность.

«Король лев» – это мультфильм Диснея, который они сами и переснимают. Наверняка там были даже люди, которые делали ещё тот мультфильм. Мы же просто выросли на этом материале. Понимаете, это же легендарные песни Геннадия Гладкова и Юрий Энтина. Это же потрясающий материал, который теперь в наших руках. Он с чувствами, мыслями, ощущениями людей, которые вложили туда свою энергию. Мы должны очень бережно его пронести, поэтому для меня это колоссальная ответственность.

Вот это самое сложное. Потому что одно дело это мультфильм, когда животные не разговаривают, но поют и что-то делают. Другое — когда это животные, у которых есть диалоги, слова, свои перемены в жизни, драматургические арки. В фильме они все с чего-то начинают и чем-то заканчивают. И это вызывает эмоцию. И хоть на площадке мы имеем дело с человеком, который внешне похож на кошку (на нём пластический грим: лапы, усы, губы, щеки, волосы, психофизика и пластика животного) всё же это другой шаг, иной взгляд, потому что в этом животном человеческие мысли. В этом плане они нестандартные, не совсем человеческие. Это непросто даже с точки зрения текста, с точки зрения прописывания этого героя.

Это, конечно, выдуманная вселенная с городом, название которого соответствует названию известного города город Бремен. В нашей истории Бремен находится вообще не в Германии, а в условном «где-то». Снимали мы на Кавказе — среди гор, деревьев и красивых пейзажей. В этом городе живут люди «какой-то» эпохи: 14, 15, 16 века. Есть король, сыщик, музыканты, люди, которые счастливы и которые страдают. И есть животные, которые тотальные изгои. По легенде нашего мира, люди считают, что животные должны заниматься животными делами — осёл носить камни, кошка ловить мышей, собака охранять дом. Но наши животные они музыканты, и они не хотят заниматься теми делами, которыми занимаются привычные животные, поэтому наши животные особенные. В этом история наших музыкантов: доказать людям, что они могут быть не просто там кошка — кошкой, она может быть кошкой-музыкантом, кошкой-творцом. И это очень интересное испытание для наших героев вместе с Трубадуром.

Оно хочет масштаба, глубокого высказывания, честности, внутренней правды и проникновения, которое необходимо людям для того, чтобы испытать потрясения через экран, музыку, изображения, тишину. Это то, чем я на самом деле занимаюсь и сейчас. В этом смысле я себя не предаю и не обманываю.

Я думаю ждали привычных комедий: «Я худею», «Пару из будущего». Не исключено, что я сделаю что-то в таком ключе вновь, но сегодня мне хочется более сложных вопросов. Вот я считаю, что «Бременские музыканты» — это в культурном контексте необходимо важное кино, потому что оно соединяет шесть поколений. Сегодня для молодого поколения слово «худи» означает свитер, а для более взрослого — бранное слово. И расстояние между 12-летним пацаном и 60-летней бабушкой гигантское, и оно будет расти. А «Бременские музыканты» это тот материал, когда мы всех людей всех возрастов объединяем песней. Я считаю, что те слова, которые заложены в эту музыку, это вообще формирование нашего культурного кода. Там и о дружбе, и о любви, и и о преданности.

Я ещё с детства, класса с шестого, рисовал комиксы про дворовых друзей. Я выходил с тетрадкой во двор и говорил: «Ребята, собираемся, сегодня новый комикс про Пашку с третьего подъезда, который вышел из подъезда, провалился в асфальт и попал в Зазеркалье». Я прописывал характер: Пашка был трусливым, и вдруг он попадает в мир суровых, уличных пацанов, где нужно отвечать за свои слова и отстаивать честь своего двора, семьи. Уже тогда мне казалось это безумно интересным. Я видел, как на это реагируют люди, мои друзья. Я видел, как они слушают (они могли слушать меня двадцать минут и ни на что не отвлекаться). Поэтому для меня уже тогда это являлось важной ценностью. Моя интуиция меня туда вела. А потом это переросло в большую форму. Я до сих пор себя ощущаю двенадцатилетним. С моими детьми мы танцуем, ездим в детский сад, поём песни, тех же «Бременских». Откуда «Бременские» появились? Мы просто ехали и пели песни. Вдруг я поймал себя на ощущении, что мы поём целый альбом, мне очень хорошо, и я в этом состоянии хочу прожить год. Вот в этом миге я хочу прожить год. И я его прожил.

Вы не первые, кто говорит мне об этом (смеётся). Знаете, у меня большое количество коллег из сферы CGI (Саша Горохов, с которым я сделал не одну картину, с большим уважением к нему отношусь). Отношение моё к компьютерной графике следующее: я компьютерную графику не люблю. Компьютерная графика — это всегда что-то нечестное на площадке. Когда я снимаю всё с зелёными стенами, я вообще ничего не понимаю. Я как бы могу себе дофантазировать, но это всё лишь плод моей фантазии, и это может быть по-разному. Я по отношению к себе чувствую какую-то фальшь: артист врёт, я вру, что он хорош, а Саша говорит: «Я все сделаю классно». Я говорю: «Да, я тебе доверяю». Я же тоже вру, что я ему доверяю. Да никому я не доверяю. Никому, кроме самого себя. И сомневаюсь в себе тоже. Поэтому я буду честен, я преодолеваю себя, чтобы доверять. Это моя слабость. Я чувствую себя неуверенно, а я очень хочу чувствовать себя уверенно на площадке, хочу видеть материал, который мне нравится и вдохновляет съёмочную группу, артистов. Поэтому я честно признаюсь, что не люблю компьютерную графику, потому что это не территория моего контроля, это творчество моих сокомандников. Я убеждён, что ещё не раз сделаю картину с большим количеством компьютерной графики, это будет моё преодоление. Но если можно обойтись без этого, я всегда сделаю без этого.

Вот, например, в фильме «Я худею» Саша Бортич играла пьяную, едущую в клуб. Она действительно напилась. Я ей купил бутылку вина. Саша выпила её, села и стала играть. Через пятнадцать минут она была очень убедительна. Я уверен, что она и так бы сыграла, но почему-то я захотел так сделать. Идёт зов, хочется сделать так. Я стараюсь этот зов не пропускать. Она может мне отказать, сказать, что ей не надо, и она всё сделает хорошо. Но она не отказалась. Ей спасибо большое, она мне доверилась. Я отказ принимаю нормально.

Это предмет нашего общения с продюсерским составом. Зачем мы берём артистов, которым платим большие деньги, только потому что... что? Зачем? А я верю в магию кино. Я верю в то, что приходит большой артист как Ира Горбачева или Дмитрий Дюжев, и они всё равно сделают эту роль так, что ты будешь видеть этого артиста, кожей его чувствовать. Возможно, не будешь думать, что это Дюжев, но в конце фильма ты скажешь: «Классный был Дюжев». И вот это ощущение стоит этих денег, потому что оно формирует «сарафан». Не только высокое качество фильма и ощущения, с которыми ты выходишь из кинотеатра, но всё это в совокупности. Потому что Дюжев блестяще сыграл осла. Он очень переживал, говорил: «Меня не будет видно. Вся моя роль — это только "е-е-е-е"». Я говорю: «Да, Дим, но это "е-е-е-е" тоже можно так интересно сыграть. Это же "е-е-е-е", понимаешь?! Это четыре буквы, которые можно очень интересно сыграть, поэтому тебя не будет видно, от тебя останутся только глаза и твой голос». И Дюжев говорит: «Классная задача. Я хочу».

Мне кажется, что очень давно не было фильма, где ты можешь взять с собой прабабушку, бабушку или дедушку, папу, маму, сына, внука и сходить огромной компанией, сходить всем своим родом, потому что если род поёт песню о любви, о дружбе — это невероятное наполнение всех. Поэтому я хочу подчеркнуть, что я не ради бокс-офиса это говорю, а потому что мне кажется, что этот фильм может нашу страну сплотить. Она сегодня очень в этом нуждается, чтобы малый сегодня понимал ценности большого человека, а большой понимал ценности малого.