Никита Михалков: «Как сказал Шукшин - "Счастье, когда смел и прав"»

Понимаете, какая штука, к сожалению, мы очень плохо учимся. У нас есть пример рядом, под боком. Украина. Казалось бы, события здесь должны были бы как бы отложиться в нашем сознании определенным камертоном внимания и настороженности, когда началось всё на Украине. Нет. Ничуть. Когда Александр Сергеевич Пушкин встретил в Арзруме колоду с телом Грибоедова и сказал о том, что этот человек был таинственный, непонятный и интересный, а в конце - до чего мы русские ленивы и не любопытны. Вот это и продолжается, потому что я считаю, что в конфликте на Украине наша вина огромна. В течение 20 лет мы должны были видеть, что происходит там. Там воспитывалось целое поколение людей, которые никогда больше не повернутся к России. Куда хохлы денутся? У нас половина страны на «–чок» заканчивается, и на «-ко», горилка, сало, газ идет, всё нормально, посол есть. Это имперская снисходительность при отсутствии империи. При отсутствии возможностей и уверенности в том, что ты это понимаешь, контролируешь, ты полон знаний об этом и ты видишь с той стороны встречное движение. Да, когда тебе это кажется, и ты наплевал на всё, и ты ленив и не любопытен, там работают метр за метром, день за днем, минута за минутой работают, и возрастает поколение, которое тысячами людей, подпрыгивая, кричит: кто не скачет, тот москаль. Это, к сожалению, страшный наш грех, Я убежден в этом совершенно. И сегодня другая сторона Украины – там уже воспитано поколение, которое к нам никогда не повернется, только страшные катаклизмы, кровавые могут их отвернуть от этого, если они просто увидят, куда они попали. А есть другие люди на Донбассе, которые никогда не простят украинскую власть сегодняшнюю. Никогда. Они все равно будут относиться к ним с той настороженностью людей, которые могут позволить себе, вопреки всем договоренностям, истреблять своё население. Это кровавая трагедия. И то, что произошло здесь - вы говорите, что живут в мире, успокоившись. Никто не успокоился. Они живут в мире, и слава тебе Господи, что они живут в мире, но все равно страна живет, как мне кажется, в состоянии внутренней оккупации, даже если ее не видно внешне. Мы видим, что порядок в этой стране поддерживается не потому, что люди поняли, что они сделали правильное дело и путем потери людей, жертв и т.д. они наконец добились чего хотели. Они никогда этого не хотели. Это произошло, и теперь они вынуждены предполагать и убеждать себя и других, что это то, чего они хотели. Это кровавя история и она, эта история, надолго.

Вчера мне мой товарищ прислал интервью, которое люди давали в 1991-м году после референдума украинского. Их просто спрашивают: «Вот вы голосовали за незалежность, а что будет…?» Они отвечают: «Мы так связаны, мы просто будем жить». «А у вас будет своя армия?» «У нас армия все равно будет» и так далее. Люди, полные абсолютной убежденности в том, что всё, что они сейчас сделали - все равно во благо. Вы год или два назад могли себе представить, что будет война такая? Я считаю, что всё, что говорится, происходит и что делается на Украине украинскими властями и личностями, носит, я бы сказал, такой сугубо медицинский характер. Вы посмотрите на лица. Вы посмотрите на лицо Ляшко, на его интонацию, на его тембр голоса. Вы посмотрите на лицо председателя СБУ Турчинова, который был временным президентом. Посмотрите на Порошенко, на Яценюка, посмотрите на эту даму, не очень вменяемую, которая требовала атомную бомбу кинуть. Это всё - поведение людей, абсолютно лишенных почвы и корня. Они существуют. Знаете такую игру в лунопарках, когда ты бьешь по голове - он выскакивает. Вот это вот мне напоминает то, что происходит там во власти. Это доходит до абсолютного абсурда. Они этим, похоже, наслаждаются. Когда говорят, что в Одессе люди сами себя сожгли. Когда называют невероятные цифры. Когда говорят, что Освенцим освободили украинцы, когда на полном серьезе говорят, что Украинский фронт – это фронт, который состоит из украинцев. И так далее. Представь себе сумасшедшего бомжа на улице, который что-то бормочет, или ребенка двухлетнего, который что-то бормочет. Ты можешь всерьез воспринимать то, что он говорит и пытаться ему отвечать? Ты будешь слушать, улыбаться и разводить руками, потому что нечего сказать человеку, который говорит, что советские войска ворвались, оккупировали Украину и Германию. И это сказал один из первых руководителей огромной страны с невероятной историей взаимоотношений с Россией. Сложных и разных.

Они делали это осознанно, и не очень представляют себе чем это кончится. Это не Ливия, это не Грузия, это не предыдущая Украина, это всё другое совершенно. И для них уже много неожиданностей. Страна в дефолте, деньги, которые приходят туда для того, чтобы поддержать население, страдающее от кризиса, просто разворовываются тупо. Когда один из олигархов продает собственной армии некачественные жилеты втридорога, когда воруется бензин… Я убежден, что они живут в совершенно другой стране, не чуя её, они живут, абсолютно не представляя себе последствий. Они каждую минуту все время оглядываются назад - есть ли за спиной дядя, который, не дай Бог, если что, поддержит, они творят совершенно безумные вещи. И что самое невероятное, абсолютно подсознательно. Каждый шаг приводит их в ужас от осознания того, чем это может для них закончится. Мне рассказывали потрясающую историю, некую зарисовку. Человек, который находится на международной конференции не в зале, не на трибуне, а в кулуарах, в фойе, показал фотографии с Донбасса европейцам. Никто не смотрел. Один просто закрыл глаза. Понимаешь, вот это вот – «Да что вы, этого не было». Я общался с корреспондентом итальянским, он говорит, что это все похоже на сицилийскую мафию. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу. Вот это просто так, нет этого. Почему? Потому что если я это увижу, я должен на это реагировать. А как я могу реагировать на то, что я увижу и сказать, что это они сами себя сожгли или еще что бы то ни было. Так сказать, что ополченцы сжигают дома своих родственников, которые живут там. Это инфантилизм жирной, трусливой Европы, которая на сегодняшний день стала абсолютной колонией. Они не понимают, они прожили последние 50 лет под зонтиком ядерным Соединенных Штатов. Они собрались в одно сообщество, полагая, что из 20 стариков получится один молодой, не понимая, что его не получится, а получится только Хоспис. И они хотят, чтобы этот Хоспис был с теплыми туалетами, с теплыми тапочками мягкими, чтобы был завтрак, обед, ужин. Чтобы было все очень хорошо. Вдруг бац – Париж. И что дальше? Я не Шарли. А что такое не Шарли? Свобода слова? Как это? Но вы сами пустили сюда этих людей. Одну секундочку, вы знаете, у нас свободная страна. У нас карикатуры с XVII века. И что? Нет, вы не можете. А что демократия для вас - это защищенность человека от того, чтобы его оскорбили, или разрешение на то, чтобы его оскорбили. Когда идут люди вместе, взявшись за руки в борьбе против терроризма, получается так, что они за то, чтобы имели право другие оскорблять святое религиозное чувство другого народа. Это двойные стандарты. За это расплачиваются кровью. При том, что ладно, ты нарисовал или ты сжег Коран, и ты за это ответил. Это твое дело и твое право. Ильин сказал, жить надо для того, за что можно умереть. Эти люди умирают за пророка Мухаммеда. Вы готовы умирать за карикатуры, готовы харакири? Хорошо, тогда не жалуйтесь. Но в результате-то за них отвечают христиане в Африке, в Азии. Люди, которые вообще не имеют к этому отношения. Они за это убивают и взрывают храмы православные, и просто христианские храмы в других странах. Это глобальная провокация. Инфантилизм – что это такое? Это потеря реального представления об опасности, которая существует тогда, когда ты унижаешь другого человека. Это борьба цивилизаций, не просто арабы какие-то и какие-то европейцы. Европа - жирная, уснувшая, которая сейчас не знает, что ей делать. И об этом говорят все руководители этой Европы. Там есть один мужик, и то Меркель. Всё остальное - это облака в штанах, это ничто. Кто эти люди? Они не держат свое слово. У них есть «да, да, нет, нет». Они могут отвечать за свои поступки? Они могут защитить своих граждан? Они могут навести порядок? Нет. Они хватаются друг за друга и демонстрируют свою солидарность. Солидарность чего? Все равно вас будут убивать, потому что вы не понимаете, за что люди готовы умереть. Три человека, десять человек это сделали, а 20, 30, 40, 50 миллионов славят их имена. На огромном мусульманском, исламском пространстве этих людей несут, как святых. Но это же надо понимать. Поэтому я считаю, что еще одна очень опасная вещь, самая опасная на мой взгляд, – мы имеем Соединенные Штаты Америки целиком, в которых нет генетического народного страха войны. Они никогда не воевали на своей территории.

А это - окна овертона. Это внедрение в сознание. Допустим, а что плохого, когда мужчина, мальчик с мальчиком, а девочка с девочкой? Зачем ребенку знать папа, мама. Есть родитель первый, второй. Да вы что, с ума сошли? А почему людей не есть? Слушайте, но ведь существуют же племена, где они просто питаются друг другом, ну и что. Ну и живут. В конце концов, если нечего есть всё равно человек уже мёртв. Да вы что с ума сошли? Да нет, нет, нет. Но мы же разговариваем, ученые должны обо всём разговаривать. Мы говорим об этом сейчас. Это внедрение в сознание возможного, которое потом становится не только возможным, но и обязательным. И это очень опасная вещь, это настоящая сетевая, мощнейшая идеологическая война, серьезнейшая война. Это война информационная, которая сильнее, чем любая ядерная бомба. Сильнее, потому что это война, которая разрушает индивидуальное сознание, превращая его в массовую бессознательность. Это страшная штука. Америка отсылала своих солдат в Ливию или неважно куда, в Африку, в Корею, в Китай, во Вьетнам. Оттуда привозили гробы. Трагедия семьи. Вот привезли мальчика убитого, плачут там все родственники. Он получает, семья получает награду, его хоронят под флагом американским. Это не имеет никакого отношения к тому, что такое осознание войны. На своей территории воюет всё, Ваня: солдат, ребенок, женщина, губная помада, стакан, пепельница, ручка, кольцо, всё воюет, скамейка, лес и поле. «Утомленные солнцем-2» об этом. О боге на войне. Когда маленький паучок в оптике, человек тянется его убрать, прежде чем выстрелить, и получает в лоб пулю, а ещё рядом бегает мышка. А он падает и задевает керосиновую лампу. И керосин разлился. А мышка прибежала и хвостиком очки повернула. А очки попали в … солнечный луч, и вдруг цитадель, которую не могут взять два года, взрывается. Воюет всё. Это метафизическое ощущение того, где же бог на войне. Никогда этого не поймут люди, которые генетически не знают, что такое война с иноземным завоевателем на своей территории. И это самое страшное. Когда ты спрашиваешь: а как гнать, не гнать эти мысли. Я считаю, что их не надо гнать. Эти мысли не надо гнать, потому что в этом случае твоя незащищенность и обнаженность перед случившемся будет ещё более страшной. В конце концов, ты должен понимать вот есть наш последний рубеж, дальше некуда. Мы - единственная страна сегодня, которая осталась, которая может сказать этому агрессивному миру нет. Единственная страна. И за нашей спиной стоят вот эти страны, где мы сейчас бываем, и за нашей спиной стоят другие страны. Не потому что мы их защитим, а потому что у нас есть многовековой опыт защиты своего отечества - и это уже вещь сакральная. Это не количество бомб и пушек, это внутреннее осознание мозга костного. Обрати внимание, какое количество малых стран уже погубили санкции, и они тихо сначала сопротивлялись, а потом приняли это, а потом сказали, что даже и неплохо. Им за это дали то, чего они хотели, дали хоть чуть-чуть того, что отняли. А что у нас? Вот нас гладят по головке, и мы становимся жирными и вялыми. Как только нас тронули по загривку в обратную сторону, абсолютно другая реакция. Нет, да вы что? И мы с палками, с теми же черенками, Ваня, с теми же черенками… Это ощущение внутренней правоты, которое есть основа любой победы. Основа любой победы – это духовное ощущение своей правоты. Мы же себя чувствуем правыми, Ваня, когда мы говорим про Крым. Вот эти сомнения «Крым наш», он никогда не был не наш. Ельцин имел возможность, когда в Беловежской пуще они разваливали гигантскую страну, хотя бы это выторговать, сказать: хорошо, ладно. Прибалты, с вами понятно все, хохлы, ребята, ладно, давайте. Причем, это делается, чтобы послать телеграмму: Горбачёв, ты больше не президент. Кравчук. Слушай, Кравчук, получим всё, забирай. Крым отдай. Ну, правда, посмотри. Договоримся. Ну, это же наше было. Ну, мы разъезжаемся. Ну, когда люди разводятся… Отдай мамин комод, а сама забирай всё остальное. Это нужно было сделать. Я абсолютно согласен с тем мнением, что если бы этого не произошло с Крымом, там резня была бы в сто крат больше, чем сейчас на Донбассе. В сто крат больше. Как сказал Шукшин - счастье, когда смел и прав.